прочитано 3811 раз
Как выглядит «кинокерамика» первой половины Каннского кинофестиваля
Тема жизни и смерти – как раз тот материал, из которогоможно вылепить произведение искусства. Не факт, что предмет получится изящным,но гарантированно станет содержательным, даже если рука мастера дрогнет илигончарный круг подведет. Вот как выглядит «кинокерамика» первой половиныКаннского кинофестиваля.
Началосьвсе с фильма церемонии открытия «Мертвые не умирают» живого классика ДжимаДжармуша. Автор эксплуатирует богатую историю фильмов о зомби. Живые мертвецы,пришедшие к нам из традиции вудуизма, прочно вошли в массовую культуру и былирастиражированы в кино бесчисленное количество раз. Джармуш, не заморачиваясь, смешивает все сорта зомби-глины, цитирует классиков, следует правилам жанра,что делает картину чрезвычайно предсказуемой. От скуки спасает ироничнаяинтонация и авторский стеб. Причем издевается Джармуш не столько над героямитриллера, сколько над зрителем.
Полицейскиев маленьком городке, пытаясь противостоять живым мертвецам, то и делообмениваются репликами: «Знакомая мелодия. – Так это же песня нашего фильма!»или «Откуда ты знаешь, что все будет плохо? – Я читал сценарий…» Последнийдиалог разворачивается между героями Билла Мюррея и Адама Драйвера, которые ужене в первый раз снимаются в картине мастера.
ЗомбиДжармуша отличаются от прочих живых мертвецов своей приверженностью к интересамиз прошлой жизни. Восставшие трупы постоянно ищут свои любимые вещи, бормочут их названия, стремятся к ним, то и делоповторяя «шардоне», «кофе» и «Wi-Fi». Так режиссер топорно обличает обществопотребления.
Фильмоткрытия из всех керамических изделий более всего напоминает сувенирную кривуючашку, чья ценность не вм функциональности или красоте, а в авторском исполнении.Именно вмятины от пальцев режиссера делают вещь хоть сколько-нибудь достойнойвнимания. И это внимание было ей уделено сполна, ведь Джармуш – любимый ребенокКаннского кинофестиваля, и здесь его примут с любой поделкой, какой бы кривой инеряшливой она ни была. Киноманы все равно приковыляют в зал, повторяя «ДжимДжармуш, Джим Джармуш, Джим Джармуш». Отечественный зритель скоро сможетпоследовать их примеру – 11 июля картина выходит в прокат.
Один извпечатляющих участников основной конкурсной программы – фильм «Маленький Джо»австрийского режиссера Джессики Хауснер. Это изделие, в отличие от фильмаоткрытия, не вылеплено руками, а как будто напечатано на 3D-принтере – настолько отточены и выверены все детали. В центре сюжета селекционер растенийи мать одиночка, создавшая уникальный цветок, делающий людей счастливыми. Чудогенной инженерии нуждается в тщательном уходе, но в ответ на заботу выделяетвещество, стимулирующее выработку окситоцина (гормон доверия и привязанности).Не дожидаясь результатов исследований, автор цветка дарит его своему сыну Джо, вчесть которого она назвала изобретение. Но вскоре становится понятно, чтопыльца растения не только делает хозяина счастливым, но и подчиняет его своейволе.
Словом»зомби» называют не только ходячих мертвецов, но и лишенных рассудка живых,оказавшихся во власти манипулятора. Личность человека определяется через егостремления, желания, ценности. Отняв все это, мы получим новое существо в старойоболочке, не слишком похожее на живого человека. В картине Хауснер виднаверность традиции жанра антиутопии. Автор пытается ответить на вопрос: чтостанет с человечеством, если оно таки изобретет волшебную таблетку для счастья? И ответ не утешительный – придется стать рабом этой таблетки… Стремлениеизбежать дискомфорта и негативных эмоций любой ценой не приводит ни к чемухорошему.
«МаленькийДжо» полон красивых кадров, украшен будоражащей музыкой, радует впечатляющейактерской игрой, но к сожалению, слишком предсказуем и вторичен. Как красиваяваза из Икеи – всем хороша, только совсем не уникальна.
Совсеминаче можно отнестись к новому фильму Кантемира Балагова «Дылда», показанному впараллельном конкурсе фестиваля «Особый взгляд». Эта картина о двухподругах-зенитчицах, вернувшихся с фронта и делающих отчаянные попытки начатьновую жизнь в послевоенном Ленинграде. Одна из них – очень высокая девушка Ия —невольно становится причиной смерти ребенка своей подруги и чувствует вину. Ияуязвима, эмоциональна и не совсем от мира сего. Вторая героиня Маша лишена всякой способности сочувствовать,однако умеет выживать и приспосабливаться гораздо лучше свой высокой подруги.Эти двое демонстрируют как по разному может травма отражаться на внутреннейжизни и поведении человека. Они как два кусочка пазла, пытаются заткнуть друг вдруге дыры, проделанные войной. Но головоломка все равно не складывается.
ИнтересБалагова к травмированным и поломанным людям был очевиден в его первой картине.В «Тесноте» герои были побиты «лихими девяностыми», которые молодой режиссерпережил на собственном опыте. Теперь автор обратился к выжившим в ВеликойОтечественной войне, и ему удалось с высокой степенью достоверности перенестизнакомую феноменологию в другой исторический контекст. В фильме «Дылда» самоестрашное осталось за кадром, а зритель имеет дело с последствиями. Люди,прошедшие через серьезные потрясения, могут быть условно поделены на две группы– те, кто выжил, и те, кто не умер. Герои «Дылды» не умерли, но жить нормальнойчеловеческой жизнью они не могут, хоть и стараются. Это промежуточное состояниемежду жизнью и смертью и становится основным предметом исследования автора.
Фильм»Дылда» напоминает чашу, отреставрированную методом Кинцуги. Это японскаятехника восстановления разбитой керамики – сломанный предмет собирается зановоиз кусочков, а трещины между ними заполняются с помощью лака, смешанного сзолотом. Такой метод подчеркивает повреждение, а не прячет его. ФилософияКинцуги, как и Кантемир Балагов,предлагает принять перемены, напоминает о бренности бытия и помогаетувидеть красоту в изъянах и недостатках.Будем надеяться, что жюри особого взгляда оценит этот подход подостоинству.